Захи Хавасс, Глава Высшего Совета по древностям, обратился к музею Сент-Луис (США) с просьбой вернуть Египту маску мумии 3200-летней давности, которую музей приобрёл в 1998 году, тогда как вывезена из страны она была еще в далёком 1952-м. Хавасс убеждён, что египетская реликвия была украдена из хранилища, находившегося близ места раскопок.

Нью-йоркский торговец антиквариатом Фредерик Шульц сейчас отбывает наказание за преступный договор о скупке похищенных ценностей Древнего Египта.

В последнее время устоявшаяся система купли-продажи исторических ценностей перевернулась с ног на голову.

Великобритания, Франция, Швейцария, Германия, Соединённые Штаты и Япония предлагают свободную торговлю предметами старины, точно так же как и продуктами или идеями.

В 2002-м директора 19 музеев с мировым именем, включая Метрополитан (Нью-Йорк) и Гетти (Лос-Анджелес) подписали «Декларацию о Важности и Ценности Универсальных Музеев».

Выступающие с одной стороны «против нелегального сбыта предметов старины», они, с другой стороны, говорят о том, что государства, которым исторически принадлежат эти предметы, уже отказались от всяких притязаний на них за сроком давности.

По мнению директора музея Арт Инститьют оф Чикаго и одного из подписавших декларацию Джеймса Куно, универсальный музей – есть наилучшее место для содержания предметов старины, гораздо предпочтительней, чем какая-нибудь частная коллекция, где их увидит минимум посетителей или постигнет участь быть репатриированными.

Директор музея Сент-Луис Бент Бенджамин также поддерживает идею об универсальном музее: «Великие памятники, хранящиеся в музеях различных стран, таят в себе душу этих культур, и всем им есть, о чём поведать человечеству. Сегодня произведения искусства разбросаны по всему миру. Картина американского художника вполне может находиться в музее Греции».

Что касается точки зрения археологов, то многие из них выступают резко против проекта универсального музея, таким образом защищая права земель предков на своё культурное наследие.

Археолог из Вашингтонского Университета Сьюзан Ротрофф занимает по вопросу достаточно мягкую, но тем не менее чёткую позицию:
«Когда мы, археологи, находим что-то – это сродни тому, как случайно оказаться на месте преступления. Не хочется ничего трогать. Мне кажется, место, где найден археологический объект, чуть ли не значительнее самого объекта, даже неважно насколько он великолепен».

Г-жа Ротрофф говорит, что учёные прежде всего заинтересованы в получении информации о находках: где и при каких обстоятельствах появился данный объект исследования, как использовался, какое значение имел для культуры, его произведшей. А когда объект извлекают из его «контекста» – потенциальная информация о нём теряется.

Сьюзан видит будущее в креативных решениях, например, в постепенном выкупе государствами изначально своих археологических ценностей у музеев-хранителей.

Идею универсального музея Ротрофф не разделяет, считая это лишь эгоистической позицией директоров музеев, которые таким образом пытаются оправдать тот факт, что в их коллекциях есть масса экспонатов, добытых нечестным путём.

Музей Изобразительных Искусств города Сан-Франциско имеет в этом смысле незапятнанную историю. У него также имеется хороший опыт креативного решения.

В 1976-м, когда в музей попали фрагменты фресок, вывезенных нелегальным путём из Мексики, сотрудники музея обратились к мексиканскому правительству, и в течение 10 лет было выработано позитивное решение. Это случилось еще до подписания Соединёнными Штатами конвенции Юнеско (1983-й год), то есть у музея не было никаких обязательств перед законом, чтобы передать экспонаты Мексике.

В качестве поощрения за подобный подход власти Мексики наградили музей почти половиной фрагментов древних фресок. Это как раз то, что куратор древнего искусства Сан-Францисского музея Рене Дрейфус назвала «взаимовыгодным решением». Теперь фрески, оставшиеся в их распоряжении, выставлены в новом Музее де Янга и считаются одними из самых ярких экспонатов коллекции.

Г-жа Дрейфус – специалист по Древнему Египту и отвечает за репатриацию когда-то нелегально вывезенного фрагмента рельефа одной из гробниц. Несмотря на то, что экспонат представляет основной интерес для посетителей ее отделения музея, у Рене нет никаких сомнений на этот счёт.

«Было бы ужасно хранить у себя то, что когда-то было разграблено из гробницы», - говорит она.

И хотя Бенджамин утверждает, что, по его ощущениям, торговля антиквариатом все равно будет продолжаться, а музеи таким способом пополнять свои коллекции, - всё-таки новые времена диктуют новые условия.

Ведущие музеи мира, главные достопримечательности которых были приобретены в начале 20-го века, по большей части сохранят свои коллекции в прежнем виде, а вот с новоприобретениями будет уже не так просто. Разве кому-то захочется сесть в тюрьму из-за какого-нибудь древнегреческого кувшина? 

Не будет также создаваться и новых грандиозных коллекций, за исключением тех стран, где продолжаются раскопки, и хранить новые экспонаты попросту негде. К примеру, этой осенью Сьюзан Ротрофф продолжит работать в Афинах. Она рассказывает, что ее греческие коллеги с опаской относятся к возвращению археологических ценностей на родину:
«У нас и так полно экспонатов. Где мы будем все это хранить?»